П. Авен, А. Кох. «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук»
А.К.: Видишь, все были очень наивные тогда.
П.А.: Гена ужасно расстроился.
А.К.: Понимаешь, в чем дело, он бы не расстроился, если бы Ельцин ему эту должность не обещал. А Ельцин ему ее обещал. Потом была для Гены изобретена должность госсекретаря, как я понимаю, но это уже была полумера.
С.Ш.: Госсекретарь — это не полумера. Государственный совет — это вариант коллегиального совещательного органа. У КПСС это называлось Политбюро. А в 1991 году ни партии нет, ни другой какой-либо организации, а где-то надо было объединить 5—7 человек, которые принимают решения. Вот и появился Госсовет.
А.К.: Почему Ельцин так до конца и не создал партию для себя? Ведь она бы ему сильно помогала.
П.А.: Ну, он это не понимал. Он считал, что он связан с народом напрямую, без всякой партии. Как монарх.
А.К.: Концепция «президент всех россиян» — это же глупость несусветная. Ты, как человек, который занимался парламентаризмом, должен это хорошо понимать.
С.Ш.: Я-то это понимаю, но я также понимаю и другое. На дворе 2011 год. И что? Кому-то у нас удалось партию создать?
П.А.: Никому.
С.Ш.: И Бэну не удалось.
А.К.: Неправда! Ельцин и не пытался. А вот Путин (точнее — Березовский) создал «Единую Россию».
С.Ш.: Это не партия! Это механизм.
А.К.: Замечательно. Вот такой бы механизм и мог создать Ельцин.
С.Ш.: Такой не мог. Тогда не было государственного аппарата. Союзные чиновники отошли в сторонку и ждали, что это все грохнется, а они тогда с чистыми руками вернутся.
А.К.: Нормальных партий у нас действительно до сих пор не создано. И мне кажется, потому, что Путин тоже придерживается темы «президент всех россиян».
С.Ш.: В общем, да.
А.К.: Но это ошибочный, тупиковый путь.
С.Ш.: Лучше Черномырдина не скажешь: «Какую партию ни создавай, а все равно КПСС получается».
Путч 1991-го
А.К.: Теперь все-таки про августовский путч 1991 года. Сереж, давай про путч.
С.Ш.: Слышу, слышу. Я могу прожевать иногда?
А.К.: Как нерационально устроен человек. Он и ест, и говорит ртом.
С.Ш.: В принципе, нам тогда казалось, что ситуация с союзным центром как-то разрулилась, есть нормальные механизмы — референдумы, согласительные процедуры, президент. Казалось, политической борьбы в таком виде, как путч, уже не будет. Но, оказывается, была в этом всем своя пружина...
П.А.: То есть для вас это было неожиданно? Или нет?
С.Ш.: В том конкретном историческом контексте неудивительно. Удивительно то, что вроде бы напряжение уже было снято, так почему оно все равно взорвалось?
П.А.: Когда ты узнал о путче, то для тебя, как политического аналитика, это было удивительное событие, что они еще могут что-то силовое сделать?
С.Ш.: Черт его знает. Тогда мне было просто страшно.
П.А.: Ты удивился?
С.Ш.: Да. Сейчас объясню почему. Было два знаковых пленума ЦК КПСС — в декабре 1990 года и апреле 1991-го. Они были интересны и тем, что происходило публично, и тем, что происходило «под ковром». А главной темой «под ковром» на этих мероприятиях был снос Горбачева. Горбачев уже перестал устраивать партийное руководство и считался предателем — в президенты ушел, от партии откололся...
А.К.: У вас была система информирования, что там в кулуарах происходит?
С.Ш.: И система информирования была, и очевидцы рассказывали.
В общем, в апреле было принято решение: 3 сентября 1991 года провести съезд КПСС для замены Генсека, а 4 сентября — съезд народных депутатов СССР для замены президента СССР. Вот в этом промежутке между апрелем и сентябрем у Горбачева был выбор: сложить крылышки или попытаться дожать свою линию. А у него неплохие были советники — Шахназаров, Ревенко133 и другие.
А.К.: И он решил подписать новый Союзный договор?
С.Ш.: Да. Состоялась встреча с четырьмя республиканскими лидерами.
А.К.: Четыре лидера. Это кто?
С.Ш.: Назарбаев, Ельцин, Дементей134, Кравчук. Конструкция похожа на Беловежье, но вместе с Горбачевым. Это происходило в июле 1991 года, за месяц до ГКЧП.
П.А.: Идея была вместе с Горбачевым и с этими четверыми делать новое государство?
С.Ш.: Да.
А.К.: То есть это ты хотел сделать все это?
С.Ш.: Да не я. Это придумала команда Горбачева.
П.А.: Союзный договор — это была их идея? Горбачев вместе с лидерами делает новую конструкцию: сам уходит из-под удара ЦК КПСС, окончательно рвет с коммунистами и ортодоксами?
С.Ш.: Да. Полностью меняется вся конструкция власти, новый Союзный договор, новая конституция. Михаил Сергеевич даже соглашался, по сути, быть президентом почти немецкого типа.
А.К.: Ну, понятно, как английская королева.
П.А.: Не совсем.
С.Ш.: Для России это невозможно, но он отдавал большинство полномочий союзным республикам. Создавалась реальная конфедерация.
А.К.: И?..
С.Ш.: Крючков эти разговоры записал и продемонстрировал другим членам Политбюро: «Ребята, нас в этой схеме уже нет! И что, мы все садимся на автобус и уезжаем? Выбор прост: или мы все предатели великого Советского Союза, или нужно что-то делать!» Вот и появился ГКЧП. Было принято решение, что в таком виде Горбачев не нужен: он предатель, пошел на поводу у «сепаратистов». В конце июля текст Союзного договора был согласован. Подписание назначено на 20 августа. Поэтому все и началось накануне.
Поздно вечером 18 августа мы встречали Ельцина во Внукове, он прилетел из Казахстана. Встретили, отправились в Архангельское — мы там все жили. Договорились с Илюшиным утром 19-го уехать пораньше на работу. А в 7 утра Архангельское уже было блокировано. Мы потопали на дачу к Ельцину и начали думать, что делать.
П.А.: Ты уже в аэропорту знал, что все произойдет? Или нет?
С.Ш.: Нет, только утром 19-го. Для всех нас этот фокус с ГКЧП был полной неожиданностью!
П.А.: Но давай закончим с новоогаревским процессом. Ты видел, что это нерабочая конструкция?
С.Ш.: Я многократно был в Ново-Огареве, участвовал в совещаниях. Новоогаревский процесс все время заходил в тупик из-за автономий. В составе России было 16 автономных республик, и с ними все время заигрывали Горбачев и его команда. Я потом нашел в 1992 году в особой папке ЦК КПСС бумаги с планом так называемой «автономизации». Чтобы осадить Ельцина, союзный центр собирался сделать автономии полноправными участниками нового Союзного договора.
А.К.: То есть через голову Ельцина с ними напрямую разговаривать и делать их полноценными субъектами нового союза?
С.Ш.: Была такая «бомба» юридическая в виде статьи 72 Конституции СССР, где записано право свободного выхода у союзных республик. И у Горбачева, а я думаю, у Шахназарова возникла идея вместо 15 республик с правом свободного выхода сделать новый союз примерно из 35 субъектов, но уже без права выхода. То есть 15 союзных республик плюс 20 автономных (кроме России еще были автономии в Узбекистане, Грузии и Азербайджане).
И вот эта бодяга продолжалась бесконечно. Ельцин все время спрашивал: «Я один подписываюсь от всей России или я подписываюсь — Ельцин, а все мои 16 республик подписываются отдельно?» Ему союзные власти говорили: «Ты и все твои 16 республик». «Нет», — отвечал Ельцин. Он ведь понимал, что юридически при таком раскладе эти 16 республик как бы выходят из РСФСР. А это 20 млн населения, 51% территории и почти все стратегические ресурсы.
В итоге был найден какой-то странный компромисс: договор подписывает Ельцин, а российские автономии хоть и тоже ставят подписи, но не рядом с ельцинской, а под ней! Все 16 республик.
Так или иначе, но 17 августа Ельцин парафировал проект Союзного договора. Я собственными глазами видел. Это было при мне.
А.К.: Но он не был подписан и не вступил в силу?
С.Ш.: Да, он не вступил в силу. Это было, как вы понимаете, накануне путча. Вот поэтому и путч начался 19-го — ни раньше, ни позже. Может, они и не очень готовы были, но началось подписание...
<< [1] ... [72] [73] [74] [75] [76] [77] [78] [79] [80] [81] [82] [83] ... [112] >>
