Успех экономических преобразовании невозможен без активного вмешательства государства

Чтобы рынок "заработал", необходимо создать соответствующую институциональную систему

Ухудшение макроэкономической ситуации продолжится до тех пор, пока не будут контролироваться цены и стимулироваться
производство

Наш доклад представляет точку зрения, резко отличающуюся как от "Вашингтон­ского консенсуса", так и от экономической политики Правительства России периода 1990-1995 гг. Его цель - очертить основы стратегии, способной вывести российскую экономику из депрессии и в то же время реальной в данных социальных и полити­ ческих условиях. Мы считаем, что только кардинально новый подход дает надежду на демократический путь возрождения.

ЭКОНОМИКА РОССИИ: ПОЛОЖЕНИЕ КРАЙНЕ ТЯЖЕЛОЕ, НО ВЫХОД ЕСТЬ

В анализе и рекомендациях для России доминирует англо-американский подход. Вера в самоорганизующий характер рынка не просто наивна, она игнорирует экономи­ ческую логику и российскую историю. Хотя

ныне шоковая терапия дискредитирована, более умеренное применение ее методов мало чем отличается от нее, продолжая оказывать разрушительное воздействие и не закладывая основ ни для краткосрочного, ни для долгосрочного роста.

Эффективное обновление еще возмож­ но, но на базе совершенно иной экономи­ ческой политики. Нужно учесть основной вывод, вытекающий из современного опыта развития: успешные преобразования невоз­ можны без активного и последовательного вмешательства государства. Об этом говорит не только недавний опыт ряда азиатских стран, но и история Западной Европы, развитие которой послужило именно той моделью, которой удачно следовали Япония и другие страны.

Главным условием успеха является та­ кая политика преобразований, которая

пользуется широкой поддержкой общества. Социальный акцент, учет общественного мнения - гарантия необратимости реформ. Россия должна принять фундаментальные решения, определяющие будущее развитие экономики и во многом все аспекты обще­ ственной и частной жизни.

Создание экономических и политичес­ ких условий для успешных преобразований было бы облегчено в случае принятия курса, соответствующего общественным и инди­ видуальным ценностям россиян. Широкую поддержку нашла бы такая политика, кото­ рая не отвергает ведущей роли государства в экономическом развитии и сохраняет многие элементы старой системы социаль­ ной защиты. Это послужило бы базой для создания смешанной системы, в гораздо большей степени приближающейся к моде­ ли современной смешанной экономики Франции, Италии или Японии, чем к опи­ санным в учебниках фантастическим не­ олиберальным моделям.

Упорное использование ограниченного числа хозяйственных инструментов не поз­ воляло России мобилизовать всю энергию для осуществления преобразований. Дис­кредитировавшие себя методы были мало связаны с формой и характером существу­ющих экономических институтов. Они иг­норировали примеры конструктивной роли государства в послевоенном восстановле­ нии Германии, Италии, Австрии и Японии, ' реальности экономической трансформации Южной Кореи и Тайваня, недавний опыт перестройки в Китае и Вьетнаме.

Политика переходного периода, прово­дившаяся в странах, возникших после рас­ пада СССР, а также в государствах Восточ­ной Европы, имела везде свои особенности, но в целом не соответствовала ни достато­ чно высокому уровню индустриального раз­ вития региона, ни олигополистической структуре мирового рынка 90-х годов. Кон­ кретно это выразилось в том, что шоковая терапия была чрезмерно инфляционной, вызвала коллапс производства, привела к деиндустриализации значительной части ' региона и разрушению добросовестного и законопослушного среднего класса, пред­ ставляющего основу искомой обществен­ ной системы.

Эта политика в какой-то мере была вынужденной, поскольку явилась частич­ным следствием условий предоставления кредитов, выдвинутых Мировым банком и МВФ. В 80-е годы эти организации придер­ живались политики крайней формы неоли­берализма (получившей название "Вашин­ гтонского консенсуса"), вызванной теми условиями, в которых приходилось оказы­ вать финансовую поддержку различным го­ сударствам. Однако этот неолиберализм, вылившийся в постсоциалистических стра­ нах в политику примитивного капитализма, не учитывал теоретических исследований и фактических реалий их переходного перио­да. Несмотря на то что большинство прове­ денных в последние годы исследований приводят к выводу скорее о слабости, чем о силе парадигмы свободного рынка, опас­ ная форма неолиберализма распространи­лась из Вашингтона по всему миру, почти не встречая препятствий после крушения системы централизованного планирования.

В то же время опора на шоковую тера­ пию в определенной степени носила пред­ намеренный характер, отражая настроения части интеллигенции, убежденной в том, что быстрая и радикальная экономическая реформа необходима как гарантия необра­ тимости перемен. Хотя многие направления "рыночного сталинизма" содержали эле­ мент необратимости, стремление немедлен­ но сломать часть старой системы привело к крупным разрушениям и существенно огра­ ничило будущие возможности.

Экстремистская политика вызвала от­ ветную реакцию того же плана, что свело практически на нет результат всей реформы. Вместо последовательной реорганизации наиболее эффективных предприятий, нахо­ дящихся в собственности государства, госу­ дарственные органы повсеместно были вы­ нуждены продолжать субсидирование, что­ бы предотвратить экономический крах. Вместо взращивания финансовой системы, способной обслуживать сбережения и инве­ стиции, служить посредником в движении средств между семейными бюджетами, общественным сектором, сферой производ­ ства, власти санкционировали финансовые спекуляции и пирамиды типа "МММ", ко-

торые разорили миллионы вкладчиков, но не дали ничего для накопления капитала.

НАЧАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ НЕ БЫЛИ БЕЗНАДЕЖНЫМИ

Провалу реформ способствовало сочетание боязни и неведения. Боязнь возврата к старому, поспешность в стремлении не дать возможности оппозиции опомниться и ор­ ганизовать сопротивление, отсутствие пуб­ личных обсуждений ключевых направлений преобразований привели к некомпетентной политике и ее дискредитации. К тому же незнание принципов государственного уп­ равления в современной рыночной эконо­ мике способствовало упрощенному воспри­ ятию неолиберальной идеологии. В реаль­ных российских условиях эта идеологичес­ кая концепция никак не способна служить руководством при выборе действенной ра­ зумной политики. Для ее проведения сна­ чала должны быть созданы рыночные ин­ ституты, необходимые для долгосрочного накопления капитала и роста занятости, а это требует структурной реорганизации са­ мого государственного управления.

В период командной экономики инсти­ туты, необходимые для эффективного и демократического принятия решений, не были созданы. Однако система, не будучи эффективной, тем не менее не являлась полностью неудачной, оставляя почву для оптимизма. В России был достигнут высо­ кий уровень образования, создана необхо­ димая материальная инфраструктура, удов­ летворялись основные потребности людей. Многие предприятия, в том числе граждан­ ских отраслей, накопили технологические "ноу-хау" и квалификацию, дающие осно­ вание поставить их в один ряд с капитали­стическими фирмами, действующими на переднем крае мирового технического про­ гресса. Был сохранен огромный производ­ственный потенциал, обеспечено относи­тельно равномерное распределение дохо­ дов.

Аналогичные факторы (уровень образо­ вания, распределение доходов, производст­ венный потенциал) были решающими для послевоенной индустриализации и быстро­ го экономического роста стран Восточной Азии. В России и Восточной Европе они представляли многообещающую основу для реиндустриализации после 1989 г. Однако архитекторы перехода к рыночной эконо­ мике рассматривали наследие социализма как чистый пассив, отвергая его целиком по идеологическим соображениям. В этом пла­ не их подход отличается от прагматическо­ го, продемонстрированного Италией, Гер­ манией и Японией после войны, когда эти страны в интересах восстановления хозяй­ ства использовали любое позитивное насле­дие.

РЫНОЧНЫЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ - ОШИБОЧНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА

Россия - не единственный пример разруше­ ния экономики в результате ошибочной политики. Ни одной стране Центральной и Восточной Европы не удалось создать но­вую институциональную систему, которая смогла бы обеспечить уровень реиндустри­ализации и роста, соответствующий их эко­ номическому потенциалу. Неудачи могут быть объяснены не только отказом от ка­кого бы то ни было наследия недавнего прошлого, но и тем, что почти все эти государства предприняли примитивный ка­ питалистический эксперимент времен XVIII в. Однако в современных условиях конкуренции и технического прогресса эта модель свободного рынка не соответствует поставленным задачам.

Даже добившимся наиболее заметных успехов странам Восточной Европы удалось создать лишь систему "псевдокапитализ­ ма", в которую по идеологическим сообра­жениям введены некоторые институты, не­ обходимые для долгосрочного накопления капитала. То, что они пытались сконструи­ровать, по историческим меркам уже уста­ рело. Проблемы, связанные с созданием капитализма после государственного соци­ ализма, являются уникальными. Однако вместо того чтобы стремиться к новой сис­теме, способной соревноваться с богатей­шими странами, в качестве модели было принято в высшей степени мифологизиро­ ванное представление о свободном рынке Великобритании и США. При отсутствии институтов нормальной рыночной эконо мики переход, осуществленный Россией, привел к криминализации хозяйства. Кри­ минальные элементы формируют институ­ ты, приносящие выгоду им, но не способ­ ствующие экономическому возрождению. Выбор в качестве модели старой, примитив­ной формы рыночного хозяйства отнял пять лет, не позволив заложить фундамент для перехода к современной капиталистической экономике.

В мире есть примеры успешного про­ ведения экономической трансформации. Это не только Япония, Южная Корея, Тай­вань. На такой путь встали Китай и Вьет­нам, принявшие ориентацию на частную собственность и рыночные механизмы. Конкретная модель капитализма, которую использовали эти страны, позже других вступившие на путь индустриализации, яв­ ляется, по существу, новой по мировым стандартам и мало чем напоминает тот исторический реликт, который постсоциа­листические страны ошибочно выбрали за образец своего переходного периода.

Подход этих позднеиндустриальных стран представляет нечто особое: это ори­ентация на капитализм, но существенно отличающийся как от книжных теорий, так и от норм англо-американской системы XVIH - XIX вв. Успех новой модели был обу­ словлен не столько постепенностью реформ (как в Китае и Вьетнаме, такой характер реформа носила и в Венгрии) по сравнению с "большим шоком", сколько тем, что она представляла собой попытку адаптировать капитализм с учетом реальности, т.е. необ­ ходимости занять место в мировом хозяй­ стве рядом с технологически передовыми странами. Эти страны отстаивают идею сво­ бодной конкуренции, но практически все в большей мере демонстрируют олигополи- стический рынок и активное расширение государственного вмешательства в эконо­ мику.

Пока постсоциалистические страны не извлекут уроков из собственного и мирово­ го опыта и не выработают политики, соот­ ветствующей их современному положению, предпринимаемые попытки перейти к ры­ ночной экономике не принесут успеха.

НУЖНА СОВРЕМЕННАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ СТРУКТУРА

Решающее различие между классическим капитализмом, внедряемым в России и Во­ сточной Европе, и позднеиндустриальным капитализмом, впервые введенным в Вос­точной Азии, заключается в роли институ­ тов, определяющих сущность, формы, на­ правления и темпы развития. В восточно­ европейском варианте эта роль минималь­на, распределение ресурсов почти полно­ стью отдано под влияние нерегулируемых и неэффективных рыночных механизмов. При этом адвокаты "рыночного фундамен­ тализма", говоря о необходимости создания таких институтов, имеют в виду весьма ограниченный круг проблем: определение прав собственности, принятие законода­ тельства, регулирующего договорные отно­ шения, устранение помех частному пред­ принимательству.

В восточноазиатском варианте рыноч­ ный механизм играет иную, инструменталь­ную, а не идеологическую роль. Институты, включая активное государство, выполняют важнейшую функцию при распределении инвестиционных ресурсов, а их формиро­вание означает не только четкое определе­ние прав собственности и договорных обя­ зательств, но и создание частных и государ­ ственных организаций, способных осуще­ ствлять макроэкономическую политику развития, а также инвестиционную, торго­ вую, конкурентную и технологическую.

Постсоциалистические правительства выбрали модель капитализма с большим уклоном в сторону нерегулируемых пред­приятий и слабого государства. Это пред­ почтение было некритически поддержано многими интеллектуалами, опасавшимися, что сильная государственная власть будет ограничивать демократию (хотя, как дока­ зывает история, слабая государственная власть отнюдь не всегда ее стимулирует). Кроме того, они надеялись, что нерегули­руемые предприятия станут питательной почвой для среднего класса и создадут пред­ посылки для хозяйственного роста.

Такой консерватизм был полностью поддержан Мировым банком и МВФ. Вы­двигая определенные условия предоставления кредитов этими международными фи­нансовыми организациями, Запад ограни­чил возможность выбора экономической политики для постсоциалистических стран. В результате они были вынуждены занять крайне невыгодное место в международном разделении труда в качестве производителей главным образом сырьевых товаров. Осуще­ ствление их реиндустриализации требует создания институтов и структур, соответст­ вующих этой задаче,

МАКРОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА, ВЕДУЩАЯ К СПАДУ ПРОИЗВОДСТВА

Макроэкономическая политика переходно­ го периода во всех постсоциалистических странах, несмотря на различия, имеет об­ щие корни. Фактически она может служить иллюстрацией к закону Сэя: предложение создает спрос и рынок, автоматически под­ держивает равновесие, если заработная пла­ та достаточно низка. Стержень экономики переходного периода состоял в снижении реальной заработной платы. Одним из по­ следствий, однако, стало резкое и длитель­ное падение хозяйственной активности, ко­ торое оказалось намного серьезнее, чем ожидалось, и не могло быть объяснено лишь крушением командной системы.

Экономисты-конструкторы "шоков" не учли механизмов, определяющих объемы производства, которые возникли накануне постсоциалистической эры. Они полагали, что объем производства останется на уровне потенциального предложения, как это было в условиях социализма при подавленной инфляции и мягких бюджетных ограниче­ ниях. Однако за счет массированного пере­ распределения доходов, вызванного либера­ лизацией цен и инфляцией, возникли ди­ намичные изменения совокупного спроса. Вместе с сокращением реальных доходов он упал до неожиданно низкого уровня.

При шоковой терапии быстро исчезли очереди и дефицит, а вместе с ними и все ценовые и другие административные рыча­ ги контроля, действовавшие при наличии скрытого избыточного спроса в условиях планового хозяйства. Вслед за либерализа­ цией предприятия в несколько раз повыси­ ли отпускные цены. Почти в той же про порции упала реальная заработная плата, что вызвало коллапс потребительских рас­ ходов. В то же время экспорт в рамках бывшего социалистического блока лопнул по цепной реакции. Лишившись стимула со стороны потребительского спроса и экспор­ та, капиталовложения - движущая сила пла­ новой системы - пришли в упадок.

"Достижением" начального периода шоковой терапии было размывание возник­ шего в недрах плановой системы среднего класса - крупной прослойки менеджеров, квалифицированных рабочих, специалис­ тов и научных работников. Это был средний класс профессионалов, а не собственников, т.е. важнейший для процесса обновления слой населения. Хаос и институциональный распад нанесли удар по его покупательной способности, самоуважению и здоровью. Это произошло при отсутствии стимулиру­ ющих мер, которые могли бы привести к конструктивной переориентации этого ква­ лифицированного ядра населения.

При всех разговорах о создании рыно­ чной экономики ирония судьбы заключа­ лась в том, что в результате снижения реальных доходов предприятия лишились рынков сбыта. Соответственно валовой вну­ тренний продукт упал значительно ниже потенциального предложения. В то же вре­ мя попытки работников поддержать свою покупательную способность вели к росту номинальной стоимости рабочей силы и далее к спирали повышения цен. Кредит­ные ограничения и высокие процентные ставки наряду с повышением цен на сырь­ евые ресурсы также способствовали инфля­ ции, вызванной ростом издержек производ­ ства.

Полученное в итоге сочетание инфля­ции и падения производства означает, что стагнация в ее крайней форме, очевидно, сохранится, тогда как комплексные произ­водственные связи, созданные на протяже­ нии десятилетий.планового хозяйства, про­ должают разрушаться. Можно ожидать, что макроэкономическая ситуация будет ухуд­ шаться и дальше, пока постсоциалистичес­кие политики не выработают мер (и не наберутся смелости), позволяющих контро­ лировать цены и стимулировать производ­ ство путем воздействия и на совокупный спрос, и на предложение (как это происхо­ дит сегодня во всех развитых странах). Для осуществления таких преобразований, нуж­ но, чтобы те, кто их планирует, не следовали идеологизированным советам западных банкиров и правительств.

МАКРОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА, НЕ ВОЗРОЖДАЮЩАЯ, А РАЗРУШАЮЩАЯ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ

Крупнейшей потерей, вызванной шоковой терапией, оказались неиспользованные воз­ можности организаций, существовавших на начальном этапе переходного периода. Это относится прежде всего к значительной ча­ сти потенциально жизнеспособных госу­ дарственных предприятий, масштабы про­ изводства и экспорта которых несопостави­ мы с теми инструментами и ресурсами для реконструкции, которыми они располагали. Не оправдавшиеся надежды на приватиза­цию и рыночные силы обернулись потерей квалификации и расшатыванием позиций перспективных предприятий, что привело к увеличению безработицы и ухудшению пла­ тежного баланса.

Промышленная политика первых лет преобразований неизбежно предполагала установление "правильной" структуры цен (путем снижения реальной заработной пла­ ты и повышения стоимости капитала и сырьевых ресурсов) и преимущественный выпуск продукции с использованием отно­сительно дешевых факторов производства (земли, труда или капитала). Такая линия могла бы иметь смысл в условиях неразви­ той индустриальной базы, когда снижение заработной платы и либерализация импорта способны создать конкурентные преимуще­ ства для трудоемких производств.

Однако идея специализации на базе сравнительных преимуществ цен факторов производства не оправдана при наличии мощного технологического потенциала, вы­ соком уровне индустриального развития, образования и профессиональной квалифи­ кации. Политика, не соответствующая дос­тигнутому уровню развития, ведет скорее к деиндустриализации, чем к преобразовани­ ям.

К началу переходного периода многие производители промышленной продукции, крупные инженерно-конструкторские орга-

низации имели потенциал ценовой конку­ ренции на мировом рынке, по крайней мере в части трудовых издержек. Если они и оказались неконкурентоспособными, то по причине низкого качества продукции и ус­ таревшей технологии. Снижение реальной заработной платы, никак не решив их про­блем, нанесло им ущерб из-за резкого па­дения внутреннего спроса. Более разумная промышленная политика заключалась бы в сосредоточении усилий на реконструкции наиболее перспективных предприятий, к какой бы отрасли они не принадлежали.

Преодоление узких мест - низкого ка­ чества и устаревшей технологии - требует времени и средств. Лишь немногие частные предприниматели (во всяком случае из чи­ сла национальных) были заинтересованы в том, чтобы заниматься этими долгосрочны­ ми проблемами. В условиях политической нестабильности и разрушительной инфля­ции большинство по понятным причинам было озабочено получением высокой нор­ мы прибыли, что оказалось реальным во многих отраслях сферы услуг.

Отсутствие государственного вмеша­тельства в процесс долгосрочной реконст­рукции крупных перспективных промыш­ленных предприятий привело к реальной угрозе их массового банкротства. Это сде­ лало весьма проблематичным благополучие мелких и новых частных промышленных фирм, для большинства которых ресурсное обеспечение и конечный спрос в значитель­ ной мере связаны с государственным сек­ тором.

Более того, решение проблемы оптими­ зации размеров предприятий, рационализ­ ации структуры отраслей и отдельных круп­ ных фирм не может быть предоставлено стихийным рыночным силам. Структура экономики с точки зрения соотношения предприятий различного размера, достав­шаяся в наследство переходному периоду, отличалась не только малым числом мелких фирм и слишком большим - крупных, она оказалась нерациональной по всем направ­ лениям. Так, в значительном числе ведущих отраслей размеры фирм (и заводов) были слишком малы и требовали поддержки со стороны правительства, подпитки для дос­ тижения конкурентоспособности по отно­шению к ведущим мировым олигополиям.

Наконец, нельзя представить себе под­хода к конверсии оборонных отраслей Рос сии со специализированными технология­ ми при отсутствии опыта производства ком­ мерческой продукции без их длительной реконструкции. Безработица в этом секто­ ре, отличающемся высоким уровнем квали­ фикации занятых, чревата огромными по­ терями для общества в результате неисполь­ зования альтернативных возможностей и одновременно усилением социальной на­ пряженности.

Итак, активная роль государства в ре­ конструкции промышленности неизбежна. Вместо того чтобы открыто признать это и повернуться лицом к данной проблеме, эко­ номисты-реформаторы взвалили весь груз реконструкции на приватизацию. До нее для них, как и для Мирового банка, вопрос о реконструкции государственных предпри­ ятий не стоял. Не было речи и о том, чтобы обеспечить перспективные предприятия ре­ сурсами и дать им время для адаптации и достижения конкурентоспособных показа­ телей. Считалось, что предоставлять сред­ства для реконструкции до изменения фор­мы собственности значит тратить деньги впустую. Все это подкреплялось фактичес­ ким запретом кредитования предприятий госсектора за счет кредитов Мирового бан­ ка.

На самом же деле переход госпредпри­ ятий (исключая мелкое производство и сфе­ру услуг) в собственность подлинных капи­талистов (покупателей, обладающих "капи­ талом" в широком смысле, т.е. не только финансовыми средствами, но и професси­ ональной и личностной квалификацией) был невозможен. Надежды на энтузиазм иностранных инвесторов по отношению к России оказались явно преувеличенными. Условия займов, предоставляемых Миро­ вым банком и МВФ, заблокировали стиму­ лы, подобные тем, какие существуют, на­ пример, в свободных экономических зонах Китая. Опыт стран, поздно начавших инду­стриализацию, свидетельствует о том, что иностранные инвестиции скорее следуют за экономическим ростом, чем опережают его.

(Продолжение в следующем номере)