О. Мороз. «Хроника либеральной революции»
Кроме всего прочего, непонятно было, собирается ли правительство провести такую же ревизию, допустим, в агропромышленном комплексе, куда оно вознамерилось закачать еще больше средств — триллион рублей. Было вполне очевидно, что там, в этой «черной дыре», бюджетные средства будут использованы еще менее эффективно, чем в какой-либо другой отрасли.
Вернулся Черномырдин и к своей недавней провалившейся авантюре с ценами, заметив, что «попытки административного регулирования или фиксирования цен на продукцию предприятий, не являющихся монополистами, не могут решить проблем экономики». Премьер твердо заверил, что возврата к регулированию цен не будет.
Центральный вопрос: как быть с расходами на социальную сферу? По словам Черномырдина, их увеличение не должно быть произвольным, рост этих расходов должен сопровождаться сокращением дотаций, выдаваемых неэффективным предприятиям, базироваться на взвешенном отношении к госбюджету.
В общем-то, все это, конечно, азбука рыночной экономики, однако из уст Черномырдина подобные утверждения мало кто ожидал услышать, причем в такой категоричной форме. Многие восприняли это заявление премьера, вроде бы свидетельствовавшее о смене его приоритетов в экономической политике, как сенсацию. Видно было, что просветительские усилия его помощников, таких, как Борис Федоров, не проходят для него бесследно.
Аплодисменты и проклятия
Перемену в экономических установках Черномырдина — по крайней мере как они провозглашались на словах, — заметили многие. Одобрительно о ней отозвался Егор Гайдар, которого сам Черномырдин не уставал критиковать. «Действия правительства Виктора Черномырдина, начиная с середины января, заслуживают по крайней мере поддержки», — сказал бывший глава правительства.
Газеты тогда писали, что «новый курс» Черномырдина на приоритетную поддержку промышленности просуществовал чуть более месяца. Финансовая стабилизация вновь названа первоочередной задачей правительства. Глубокомысленные дискуссии о том, пригодны ли «западные теории» для России, сразу же умолкли, едва только угроза гиперинфляции, а с ней и реального краха экономики обрела реальные черты.
У парламентской оппозиции доклад Черномырдина, естественно, вызвал раздражение, хотя она и не торопилась вступать в прямую конфронтацию с новым премьером. Один из ее лидеров Владимир Исаков заявил, что из доклада премьер-министра не видно, чтобы правительство готово было пересмотреть экономический курс (естественно, подразумевался гайдаровский курс; то, что Черномырдин отошел от своих собственных первоначальных позиций, Исакова со товарищи, понятное дело, никак не устраивало). Как явствует из доклада, сказал оппозиционер, практика шоковой терапии будет продолжаться. Исаков предрек: поскольку реальных механизмов выхода из кризиса нет, к концу 1993 года промышленный потенциал страны окажется «в плачевном состоянии», а оборонный комплекс России вообще «перестанет существовать как явление природы».
Очень любили оппозиционеры при каждом удобном случае предрекать неизбежный и скорый Апокалипсис. Непонятно было, кого они больше хотят испугать — окружающих или самих себя.
Кто вы, господин премьер?
Конец января. Вот уже более месяца просвещенная публика, хотя бы мало-мальски интересующаяся общественной жизнью, теряется в догадках, относится ли новый премьер Виктор Черномырдин к когорте реформаторов или наоборот.
Признаков того и другого было примерно поровну. С одной стороны, его выдвинул президент, с другой — за него дружно проголосовал Съезд. С одной стороны, он сразу же заявил, что он за рынок, с другой — что «против лавочников». С одной стороны, подмахнул антирыночное постановление о регулировании цен, с другой — быстро его отменил...
Но где-то в двадцатых числах января появились несравненно более веские, чем собственные действия и слова премьера, свидетельства, что Черномырдин все-таки больше тяготеет к лагерю реформаторов, чем антиреформаторов: сезон критики его правительства открыл спикер ВС Хасбулатов.
Конечно, критиковать никого не возбраняется. Это ведь когда еще было сказано, что у нас нет зон, закрытых для нее. Обращали на себя внимание некоторые обстоятельства этой критики. Во-первых, — уже упомянутый небольшой срок с момента избрания нового премьера. Во-вторых, — безапелляционное взваливание на него ответственности за хроническую и, в общем-то, безнадежную проблему борьбы с растущей преступностью (именно с ней была связана критика). И в-третьих — неадекватная угроза «убрать» правительство в случае, если оно эту явно непосильную для него проблему быстро не решит.
Разумеется, неадекватность здесь еще не достигала уровня «червяков», «дилетантов», «растерявшихся ребят» и прочих лестных выражений, которые летели из уст плехановского профессора в адрес правительства Гайдара, но тоже доложу я вам...
К этому моменту Хасбулатов явно оставил надежду увидеть в Черномырдине своего зама по работе с правительством и надежного соратника по антиельцинскому блоку. Выразительнее всего об этом свидетельствовало само время, выбранное для разносных атак на высший орган исполнительной власти, — напряженное время политической борьбы, предшествовавшей апрельскому референдуму. С тактической точки зрения, гораздо выгоднее было бы, если уж не удается сделать нового премьера своим горячим сторонником, попытаться хотя бы нейтрализовать его. Когда же и на это надежды нет, когда все ясно, — тут уж можно идти до конца...
Поездка в Давос
В начале февраля Черномырдин посетил Всемирный экономический форум в Давосе и тут, естественно, предстал еще большим реформатором-рыночником. Он заявил, что «хотел бы развеять атмосферу недоверия, которая складывается на Западе вокруг нового кабинета России», и заверил участников форума, что реформы в России будут продолжаться во что бы то ни стало. По его словам, он «не только за реформы, но и за их углубление и расширение». «Однако, — сказал российский премьер, — мы не будем слепо копировать чей-то опыт — американский, английский, немецкий, японский... У нас есть свой — российский путь».
Как известно, глубокомысленные ссылки на некий особый, таинственный «российский путь» — это фирменное блюдо наших «патриотов»-антирыночников. То, что Черномырдин использовал здесь эту навязшую в зубах формулу, разумеется, просто свидетельствовало о его не слишком большой осторожности в подборе слов. Многие наши деятели считают обязательным при публичных выступлениях за рубежом продекларировать что-то подобное: дескать, мы не какие-то там эпигоны-подражатели, «у советских собственная гордость».
На вопрос о том, готово ли его правительство признать факт банкротства многих российских предприятий, Черномырдин ответил утвердительно.
В действительности закон о банкротстве — один из основных рыночных законов, — принятый с большим опозданием, достаточно ощутимо заработал в России лишь в 1996—1997 годах, и такая задержка также обернулась немалым уроном для еще только формировавшейся рыночной экономики.
Как бы то ни было, газетные заголовки тех дней бодро констатировали: «Виктор Черномырдин вернулся из Швейцарии приверженцем гайдаровского курса», «Черномырдин покинул Швейцарию достойным преемником Гайдара». В действительности, конечно, российский премьер покидал Давос не большим «гайдаровцем», чем приехал туда, но почувствовать, чего ждет от него цивилизованный мир, — это он наверняка почувствовал. И мгновенно откликнулся на это ожидание. Такого рода «поведенческие программы» вообще составляли его суть.
Шаг вперед, пять шагов назад
Сказать, что Черномырдин последовательно, шаг за шагом преследовал цель финансовой стабилизации, было бы большим преувеличением. Этот путь изобиловал зигзагами, остановками, движением вспять. Так, нередко, говоря о бюджетном кредитовании, он несколько видоизменял формулировку, поясняя, что «теперь кредиты, особенно льготные, будут выдаваться избирательно и только приоритетным отраслям, направлениям и предприятиям». Не эффективным, а именно «приоритетным». Под приоритетными он, естественно, опять-таки имел в виду родной ТЭК, тяжелую промышленность, оборонку, финансово ненасытное сельское хозяйство. Советский хозяйственный руководитель постоянно в нем проклевывался. Пересилить собственную природу было невозможно.
В начале февраля уже самым серьезным образом было подтверждено, что из жесткой финансово-кредитной политики будут делаться большие исключения. Верховный Совет с подачи правительства повторно принял решение о выделении топливно-энергетическому комплексу льготного кредита в 200 миллиардов рублей. Кроме того, Центробанку и Минфину было дано распоряжение переоформить на льготных условиях кредиты на сумму 148,1 миллиарда, предоставленные ТЭКу в 1992 году. Напомню, что решение об этом уже принималось в декабре, однако «по техническим причинам» Центробанк замешкался с его выполнением. И вот под аккомпанемент разговоров об ужесточении финансово-кредитной политики правительство Черномырдина настояло на его повторном принятии парламентом. Со стороны депутатов этот демарш кабинета, естественно, не встретил особого сопротивления: как мы знаем, большинство депутатов сами всегда выступали инициаторами щедрой раздачи бюджетных денег всем просящим.
Как в былые времена, Черномырдин то и дело порывался рулить, командовать, администрировать. Например, он неустанно призывал промышленников помогать сельскому хозяйству, упрекал их, что они «ничего не делают для селянина». «Мы имеем мощнейшие танковые заводы, а трактора покупаем в Белоруссии!» — восклицал премьер, словно бы забывая, что в условиях рынка все эти воскресные проповеди уже перестают действовать, что единственный способ повернуть производственников лицом к аграриям — это заинтересовать их, организовать дело так, чтобы они почувствовали выгоду в сотрудничестве с сельским хозяйством.
Половинчатость и непоследовательность в проведении финансово-экономической политики, его постоянное «инстинктивное» обращение к административным методам ушедшей советской эпохи оказались характерны для Черномырдина не только в этот, начальный период его деятельности, но и в течение всего времени его пребывания на премьерском посту.
Ельцин проснулся и устроил разнос правительству
Ситуация в экономике между тем не улучшалась. Она и не могла улучшиться, учитывая непоследовательность и противоречивость многих управленческих решений. 4 февраля на заседании президиума правительства Ельцин устроил разнос кабинету: как допустили — цены в январе поднялись на 25 процентов, зарплата — на 50... За это, сказал президент, надо привлекать к ответственности. Правда, не вполне ясно было, кого именно привлекать. Больше всего досталось министру экономики Андрею Нечаеву, хотя он-то тут был виноват лишь в малой степени. Любому мало-мальски сведущему человеку понятно было: главный виновник — Центробанк, осуществивший летом и осенью гигантскую кредитную эмиссию (Ельцин назвал цифру — три с половиной триллиона рублей). Когда осуществлялась эта эмиссия, президент почему-то бездействовал, не поддержал правительство Гайдара, пытавшееся противостоять этому безумию. И вот теперь спохватился, начал раздавать тумаки, да и то не тем, кому нужно.
— Видит Бог, я всегда был ярым противником этой эмиссии, — говорил в тот же день, после заседания, Андрей Нечаев, выступая на «Эхе Москвы». — Если вести речь о министерстве экономики, то из тех трех с половиной триллионов кредитов по нашей линии прошло где-то лишь миллиардов двести... Я имею в виду инвестиционные и конверсионные кредиты, которыми занимается министерство. Конечно, я, как и все члены правительства, несу ответственность за эту кредитную политику, за то, что мы были недостаточно жестки по отношению к ЦБ, не смогли его убедить... Но в общем-то это не прямая вина министерства экономики. Можно сказать, что упрек президента справедлив в целом, но он не очень справедлив по отношению именно к нашему министерству.
Впрочем, на самом заседании президиума правительства Нечаев, разумеется, не стал оправдываться, кивать на истинного виновника. Такое было не принято. «С президентом нужно всегда соглашаться, как же иначе», — сказал он позже журналистам.
Досталось и Министерству внешнеэкономических связей, чью работу Ельцин оценил как бездеятельность. В общем, по словам президента, план 1992 года фактически провален. Сделано столько ошибок, что за них придется долго расплачиваться.
В знак крайнего возмущения Ельцин покинул заседание, не дожидаясь его конца.
Между молотом и наковальней
Правительство Черномырдина ощущало мощный нажим не только со стороны президента. Другие силы толкали его в прямо противоположную сторону. 11 февраля состоялось расширенное заседание кабинета, на котором обсуждался план проведения реформ в 1993 году, разработанный под руководством Бориса Федорова. Помимо членов правительства, в заседании приняли участие руководители парламента, Центробанка, главы местных администраций, представители промышленности. В основу плана были положены жесткие антиинфляционные меры, однако как раз они и встретили наиболее решительные и дружные возражения со стороны гостей. Геращенко по-прежнему отказывался идти на какие-либо уступки в части сокращения кредитной эмиссии и повышения процентных ставок. Отраслевые лоббисты требовали от кабинета поискать какие-либо другие методы борьбы с инфляцией помимо жесткой финансовой политики, предполагающей сокращение дотаций, субсидий, льготных кредитов.
Иными словами, правительство оказалось между молотом и наковальней — между категорическим требованием президента навести наконец жесткий порядок в финансовой сфере и настоятельными призывами не жалеть денег «ради спасения производства и облегчения жизни населения». Хотя Черномырдин в своем заключительном слове высказался за намеченные его замом финансовые ограничения, многие сомневались, что ему удастся последовательно проводить антиинфляционную политику на деле.
С колебаниями покончено, колебания продолжаются
В конце февраля кабинет Черномырдина вроде бы окончательно определился в том, какую экономическую политику он собирается проводить. 24-го числа было обнародовано постановление, которым утверждался «План действий правительства РФ по реализации экономической реформы в 1993 году». В этом плане приоритетным направлением деятельности кабинета провозглашалась жесткая финансовая политика. Главной макроэкономической целью было названо удержание бюджетного дефицита в пределах пяти процентов ВВП.
<< [1] ... [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] ... [98] >>